По подсчетам японских геологов, каменноугольные месторождения Южного Сахалина занимали около 20 процентов всей его территории, а запасы каменного угля до глубины 600 метров при толщине угольного пласта свыше 1 метра определялись от 1250 до 1425 миллионов тонн, что составляло 19 процентов от угольных запасов Японии (составлявших в свою очередь 0,1 процента мировых запасов угля).

Первые попытки начать добычу каменного угля на Южном Сахалине были предприняты японцами в 1906 г., но окончились неудачей. В 1908 г. в порядке эксперимента на острове была открыта шахта Каваками (Синегорск), а в 1909 г. - штольня в Томариору (Томари). За первый год своего существования они выдали на гора 4,6 тыс. т. каменного угля, но из-за отсутствия нормального транспортного сообщения и по причине трудности разработки угледобыча в них была свёрнута.

Кроме государственных, существовали на Карафуто и частные шахты: Амбэцу (Возвращение) и Нисисакута. Но и здесь разработка угольных пластов велась только во второй половине 1911 г., а затем была прекращена в связи с трудностью добычи. Угольное дело дошло до такого плачевного состояния, что в 1913 г. на Южном Сахалине было добыто менее 100 тонн угля.

Основными причинами застоя в каменноугольной отрасли, по мнению японских специалистов, были: сложность географического положения, особенность климатических условий, слаборазвитая инфраструктура. Однако главной причиной являлась низкая рентабельность горной промышленности. Она требовала больших капиталовложений и давала отдачу лишь через несколько лет. Поэтому японские предприниматели предпочитали вкладывать средства в более эффективные отрасли экономики Карафуто.

К этому должно добавить и то, что в первые годы японского господства на Южном Сахалине основные угольные бассейны острова были объявлены «резервными», открытие которых запрещалось законом. Для разработки угля на Карафуто предпринимателям предоставлялись лишь отдаленные и малоперспективные месторождения, добыча угля в которых представляла немалые трудности. Тем самым японское правительство хотело защитить японских шахтовладельцев от падения внутренних цен на уголь и конкурентной борьбы с владельцами шахт Карафуто.

В начале 20-х гг. на острове начинает интенсивными темпами развиваться целлюлозно-бумажная промышленность. За 1914-1926 гг. японцы построили на Карафуто восемь бумажных комбинатов. Начинается рост транспортной инфраструктуры: с 1915 по 1927 гг. на острове были сооружены порты Маока (Холмск), Хонто (Невельск) и Отомари (Корсаков), между портами Отомари и Вакканай было налажено регулярное паромное сообщение. Для перевозки сырья и полуфабрикатов на острове велось интенсивное железнодорожное строительство. К 1945 г. на Карафуто имелось 797,8 км железных дорог, на которых была задействована 101 паровозная пара. Для работы на новых предприятиях из метрополии прибывали все новые и новые переселенцы. И если в 1915 г. на Южном Сахалине находилось всего 60660 жителей, то к 1925 г. население острова увеличилось до 189036, а в 1935 г. на Карафуто проживало уже 322475 человек. Разумеется, что топки машин на бумажных фабриках, паровозы и пароходы нуждались в угле. Возрастали потребности в угле и у местного населения, которое использовало его для отопления жилищ.

До 1930 г. недостающее количество угля ввозилось с Хоккайдо, Кюсю, из Фушуня (Южная Манчжурия). В одном только 1926 г. на остров было ввезено 100 тыс. тонн или около 30 процентов от всего потребляемого угля. Однако возросшие потребности в угле заставили Правительство Японии частично снять ограничения на разработку резервных угольных бассейнов и льготными мерами стимулировать развитие каменноугольной отрасли промышленности. Эти меры дали свой результат: к середине 20-х годов на Южном Сахалине действовало уже 20 шахт, а средняя годовая добыча угля равнялась 300 тысячам тонн. Однако подавляющее большинство угольных предприятий на острове были мелкими. Владелец приобретенного угольного участка ограничивался закладкой одной шахты, которую эксплуатировал, не считаясь ни с какими правилами ведения горных выработок.

В 1929-1933 гг. Японию поразил экономический кризис, повлекший за собой резкое снижение угледобычи. Так, в 1929 г. в Японии было добыто 31,4 млн. т., а в 1930 г. - 28 млн. тонн угля. Метрополия уже не могла снабжать свою северную колонию нужным количеством топлива. В результате в 1929 г. правительством была снята блокада с южных блокированных полей и открыты новые шахты: Найхоро (Горнозаводск) и Найкава (Тихменево). Это привело к тому, что с 1930 г. потребности Южного Сахалина в угле стали удовлетворяться за счет внутренних ресурсов, а в 1931 г. губернаторство Карафуто превратилось из углепривозящего в углевывозящий регион.

С 1932 г. в угольной промышленности Южного Сахалина наблюдается резкий подъем. Но мелкие предприниматели не могли выдержать сверхвысоких темпов развития и за дело принялись «акулы» японского угольного бизнеса - фирмы «Мицуи» и «Мицубиси». Отметим, что с 1932 по 1945 гг. добычей угля на Южном Сахалине занималось до 20 японских углепромышленных акционерных обществ.

С середины 30-х годов в связи с резко возросшими потребностями в угле на острове начала осуществляться механизация шахт. Появились машины и механизмы по добыче и доставке угля, откатке вагонов, паровые и электрические лебедки, электровентиляторы, электрические и пневматические буры, электровагонетки, отбойные молотки и врубовые машины. В качестве приспособления для обогащения угля на ряде шахт использовались породоотборные установки, имелось промывание угля. Для подземной откатки угля из забоев к устьям штолен на некоторых шахтах использовались электровозы, которых к концу 1945 г. насчитывалось 58 штук. Механизация позволила ещё более увеличить добычу «черного золота».

Однако оборудование на угольные предприятия Карафуто завозилось в основном изношенное, после многолетней работы в шахтах Японии, что не могло не сказаться на его работоспособности. Следует также иметь в виду, что механизация затронула лишь наиболее крупные шахты, которых на Южном Сахалине насчитывалось всего 12. Остальные же рудники являлись мелкими и не могли позволить себе механизированную добычу. В этих шахтах выемка угля производилась с помощью взрывчатых веществ.

Для транспортировки добытого угля, к шахтам были подведены железнодорожные ветки, либо построены узкоколейки. Некоторые угольные предприятия располагались вблизи шоссейных дорог. Многие шахты имели в своём распоряжении подвесные канатные дороги. В 1930 г. в порту Отомари было сооружено приспособление средней производительностью 120 тонн в час для погрузки угля на пароходы. Для хранения угля были построены угольные склады.

В начале 30-х гг. в Японии много внимания уделялось вопросу получения из угля жидкого топлива. Опытные работы научно-исследовательского института по топливу при министерстве торговли и промышленности, производимые над южносахалинским углём показали, что последний является весьма подходящим сырьём для этих целей. В начале 1934 г. акционерное общество «Минами Карафуто танко тэцудо Кабусики Кайся», являвшееся дочерним предприятием «Мицубиси когё Кабусики Кайся», стало инициатором строительства при шахте Найхоро завода сухой перегонки угля и производства жидкого топлива. На постройку завода министерством торговли и промышленности Японии была выделена значительная денежная субсидия. В июне 1934 г. начались строительные работы и уже в апреле 1935 г. завод был пущен в ход.

Две печи немецкой компании Лурги за один день пропускали до 165 тонн угля. Таким образом, учитывая максимальную загрузку печей, завод ежегодно мог перерабатывать около 100 тыс. тонн угля. При перегонке они давали 50 тысяч тонн полукокса, 7500 тонн тяжелых масел, 5000 тонн мазута, 900 тонн бензина, 6000 тонн парафина. Из водяного газа добывали водород, при добавлении которого в деготь получали многие перворазрядные масла. Методом химического синтеза на заводе выпускали ценные медикаменты: ментол, формалин, беркалит и особые краски. В качестве сырья для перегонки использовалась угольная пыль и кусковой уголь средних размеров.

Опытная эксплуатация завода в период с 1935 по 1938 гг. дала положительный технико-экономический результат. В 1938 г. было начато строительство второй очереди завода. В 1940 г. завод перерабатывал уже до 800 тонн угля в сутки. За всё время работы завод произвел 14 тысяч тонн бензина. Для обогащения твердого топлива применялась паро-отборная установка сухого типа производительностью 500 тонн за 10 часов работы.

В 1940 г. было начато строительство ещё одного коксохимического завода в Хигаси-Найбути. Завод был рассчитан на переработку 2000 тонн угля в сутки, но в связи с войной в 1942 г. он был введен в эксплуатацию с производительностью 700 тонн в сутки. К 1945 г. завод выпускал ежесуточно 420 тонн полукокса, 5,6 тонны бензина.

Оба завода давали в год 4000 тонн бензина, 10 тысяч тонн мазута и 240 тысяч тонн коксина. Всё оборудование, запчасти и необходимые для работы заводов комплектующие завозились из Японии.

Произведенный заводами бензин использовался автопарком колонии, солярное масло - дизельными установками. Мазут вывозился в Японию для сжигания в топках или в смеси с асфальтом применялся для строительства аэродромных площадок. Полукокс вывозился в Японию для брикетования и нужд химической промышленности, на месте же его использовали в газогенераторных машинах. Производимый заводами парафин до 1943 г. увозился в Японию, а с 1943 г. он стал использоваться на свечных заводах в Тойохара (Южно-Сахалинск), Отомари и Хонто.

Однако для такой низкорентабельной отрасли, какой являлась угольная, нужна была дешевая рабочая сила. Отметим, что средняя дневная заработная плата японских углекопов в Японии в 1926 г. составляла 1,75 иен, в 1929 г. - 1,89 иен, в 1933 г. - 1,11 иен, в 1936 - 1,68 иен. Заработок женщин, занятых в угольной промышленности был гораздо ниже и составлял в 1926 г. 1,34 иен, в 1929 г. - 1,1 иен, в 1933 г. - 0,73 иены. В перерасчете на советские деньги в 1933 г. мужчина зарабатывал 45-50 копеек, а женщина - 25-30 копеек в сутки. Для сравнения скажем, что средний заработок фабрично-заводских рабочих в тот период составлял 2,43 иены.

Оплата труда на Южном Сахалине была значительно выше, чем в Японии. Система оплаты труда на шахтах Карафуто, предоставляя большие преимущества администрации и инженерно-техническим работникам, когда их заработная плата в 4-5 раз превышала должностные ставки и составляла 1200-2400 иен в месяц, в то же время закабаляла рабочего путем всевозможных надбавок по усмотрению администрации и вместе с ними составляла у производственных рабочих от 135 до 172 иен в месяц, а у наиболее квалифицированных рабочих до 270 иен. Надбавки давались: за хорошую работу - 15 иен, за долголетнюю работу - от 5 до 20 иен, за качество продукции - от 15 до 30 иен, за жену и детей - до 5 иен в месяц. Кроме того, 2 раза в год (в июне и декабре) выплачивались так называемые шестимесячные надбавки: за 1 год работы - 6 процентов, от 1 до 3-х лет работы - 12 процентов, от 3-х до 11 лет - 18 процентов и свыше 11 лет - 24 процента от шестимесячной заработной платы. Следует также иметь в виду, что женщины в островной угольной отрасли получали на 50 процентов меньше, чем мужчины.

Для «удешевления» стоимости рабочей силы японцы прибегли к ввозу на Южный Сахалин рабочих из Кореи. Администрация шахты заключала контракт с корейскими рабочими на 3 года. По его окончании выдавались деньги. А 10 процентов от заработка для удовлетворения личных нужд выдавалось ежемесячно. Рабочие жили в многочисленных общежитиях, вмещавших в себя до 600 человек. Им приходилось спать в три смены на одном футоне (род спального мешка). Эксплуатация труда была явной и откровенной. Если кто-то из рабочих сбегал до окончания срока контракта, то убежавшему ничего не платили. Известны случаи восстания шахтеров на Южном Сахалине. При расправе с вожаками забастовщиков японцы не церемонились.

По официальным данным рабочий день в горной промышленности Японии и колониях был равен 10 часам, однако фактически он составлял 11-12 часов. Статистические данные говорят о том, что в конце 20-х - начале 30-х годов 28 процентов японских шахтеров работало 10 часов, 24 процента - 11 часов и 41 процент - 12 часов. В колониях же процент работающих сверх положенного времени был ещё выше.

Завербованный кореец Пак Но Хак вспоминает: «Я примерно месяц работал на шахте Найбути. Страшно было находится в подземной яме, где вот-вот может обвалиться потолок. Трудились мы в две смены по 12 часов. Несмотря на то, что нам при вербовке было обещано по 7 иен в день, фактически платили лишь по 2,5 иены. Из этой суммы удерживалось по 80 сен за питание. На шахте работало немало японцев. Но у них было свое жилье, и зарабатывали они по 5-7 иен в день».

Ещё один завербованный, а точнее насильственно вывезенный на шахты Карафуто кореец Ким Чу Дин рассказывал, что из «зарплаты» вычитали за жилье, спецодежду, еду и штрафы. И еще полагалось еженедельно часа по два-три отработать бесплатно на Великую Японию. Но он вообще не помнит, чтобы кому-то давали деньги: наверное, все уходило на штрафы. Кроме штрафов, применялись телесные наказания. К примеру, отпросишься по болезни у мастера, а потом в барак обязательно заявятся проверяющие, и если сочтут, что ты не так болен, чтобы не работать, - будешь бит палками. По шахтерскому поселку в нерабочее время перемещаться можно было свободно, но покидать его не дозволялось. На завтрак наваливали миску соево-рисовой каши и сразу выдавали «тормозок» - шахтерский обед. Молодые ребята иногда съедали этот обед вместе с завтраком. Если вахтер на проходной обнаруживал такой непорядок, тоже били. Японские рабочие у себя в Японии жили примерно так же, но на сахалинских шахтах японцы были только начальниками.

Привезенные на Карафуто корейцы подвергались дискриминации не только в оплате труда, но они вынуждены были работать там, где было наиболее опасно для жизни.

Многие японские угольные фирмы предпочитали вообще ничего не платить своим рабочим, организуя на предприятиях так называемые «такобэя». Такобэя (или кангокубэя) - насильственно созданная кабальная форма общежития рабочих, работавших как заключенные на шахтах Хоккайдо и Южного Сахалина. Этих заключенных называли «тако». Впервые такобэя возникла в 1886 г. на Хоккайдо, однако в то время в ней в действительности работали заключенные преступники. Впоследствии в качестве «тако» стали использовать вербованную рабочую силу из Кореи и Китая. Большое распространение такобэя получила на Карафуто после «великой депрессии». Такобэя существовали на шахтах Каваками, Амбэцу, Найхоро, Чиннай, Касихо, Торо, Сираура, Тэннай, Эсутору.

Организаторами «такобэя» являлись частные подрядчики японских фирм. Поэтому вербовка «тако» внешне мало чем отличалась от обычного оргнабора. Для того чтобы завербовать «тако» им выдавали «подъёмные» или аванс. Дальше философия «такобэя» была весьма простой: расходы по вербовке рабочих составляют немалую сумму, да и выданный аванс тоже надо вернуть. Вот и давай, «тако», работай. Пока не вернешь долг - не будет свободы. Труд рабочих был обесценен до крайности, хотя они работали на самых тяжелых и опасных работах. В результате «тако» всегда оставались «должниками», что являлось причиной пожизненного их пребывания в «такобэя». Им запрещалось разговаривать между собой, на них надевали наручники, нарушители порядка и дисциплины подвергались жестокому палочному избиению, нередко кончавшемуся смертью. Кореец Кан Ке Кен вспоминает: « На работе нас охраняли вооруженные охранники. Мы строили пристань для загрузки пароходов углем. Работа была тяжелая, и много было производственных травм. Тех, которые из-за тяжелой болезни не могли работать, добивали на месте и бросали в море».

Следует отметить, что рост угледобычи на Южном Сахалине, имевший место в период с 1925 по 1941 гг. был достигнут в основном за счет увеличения количества рабочей силы при низкой производительности труда, как ведущих профессий, так и в целом по подземным рабочим. Средняя выработка 1 рабочего в день в 1926 г. составляла 0,78 тонны, а в 1930 г. - 1,29 тонны; на 1 подземного рабочего - 1,91 и 2,92 тонны соответственно (что было несколько выше среднеяпонской - 0,5-0,6 тонны в смену), тогда как в германской угольной промышленности при 8-часовом рабочем дне производительность составляла 1,3-2 тонны в смену, а в английской - 1,2-1,5 тонны.

Низкая интенсивность и производительность труда даже по ведущим профессиям японских рабочих объяснялась не только неудовлетворительной организацией и механизацией процесса угледобычи, но и в основном отсутствием стимулирующей к труду системы заработной платы. Сдельная оплата применялась японцами очень ограниченно, а сдельно-премиальной вообще не существовало.

К началу второй мировой войны потребности военных структур Японии в энергоносителях чрезвычайно возросли. Имперская военная машина нуждалась в чугуне и стали, а значит, и в сахалинском угле, который также являлся идеальным топливом для кораблей японского Военно-морского флота. В 1937 г. вывоз угля с Южного Сахалина превысил местные расходы, а в 1940 г. последние ограничения на угледобычу на Карафуто были сняты. Наибольший вывоз угля с острова был зафиксирован в 1941 г. - он составил 4 миллиона тонн (62 процента годовой добычи) при годовой добыче в 6,5 млн. т.

Низкая производительность труда на шахтах компенсировалась усиленным завозом на остров рабочих из Кореи. В первые годы войны корейцев на шахты набирали «добровольно». По селам ездили вербовщики и сулили местной бедноте золотые горы за год-два работы на Карафуто. Кто-то верил, но большинство подписывало контракт просто из страха оказаться в списках неблагонадежных, за которыми местные власти, выслуживаясь перед японскими хозяевами, устанавливали усиленный полицейский надзор. Завербованные, как правило, всячески старались увильнуть от отправки, поэтому к 43-му году японцы отказались от такой относительной «добровольности» и стали попросту сгонять корейских парней на пароходы, отправляющиеся на Карафуто.

В ходе войны началось сокращение угледобычи. В начале 1943 г. был законсервирован самый мощный на острове угольный район - Эсутору. 19 августа 1944 г. было принято решение о закрытии на острове 18 шахт и направлении освободившихся шахтеров в Японию. Поэтому вместо запланированных 7 млн. т. годовой добычи, в 1944 г. на 28 шахтах острова было добыто всего 2,7 млн. т. угля. Сокращение добычи объясняется отсутствием достаточного количества морского тоннажа для вывоза угля. На 1 августа 1945 г. на складах скопилось 539 тыс. т., а на пристанях - 1761 тыс. т. промытого угля. К 1 июля 1945 г. из 36 работающих перед началом войны шахт, 20 было заброшено, 5 - законсервировано. Работало только 11 шахт, на которых было занято 11615 человек, но в связи с призывом в армию и выездом в Японию к моменту прихода на юг Сахалина советских войск рабочих осталось очень мало.